«Человеческой трудоспособности нет предела». Станислав Протасов в интервью журналу “За науку”
Выпускник МФТИ Станислав Протасов — сооснователь и старший вице-президент по проектированию и разработке ПО компании Acronis. Он всю жизнь работает с информацией, но считает нужным урезать объемы ее потребления; называет себя инженером, но не поддерживает идею о переключении Физтеха на инженерный формат; знает, в каких случаях полезна диктатура, но предоставляет своим детям право самим определиться в жизни. Корреспонденты журнала «За науку» поговорили со Станиславом об избавлении от информационного шума, службе в армии, изучении языков и возрастном кризисе Иосифа Сталина.
— Как справиться с огромным объемом информации, который обрушивается на человека 2017 года? Сколько мы можем переварить из всего этого массива?
— Хороший вопрос. Неизвестно. Никто же не понимает, как мы перевариваем информацию. Как справиться? Фильтровать контент. Не забивать голову ерундой.
Я читал одну статью в в New York Times. Если провести эксперимент и перестать читать и смотреть те новостные ленты, которые средний человек смотрит, и аккуратно записывать, как изменились принимаемые человеком решения, то удивительным образом окажется, что никак. То есть вот эта вся волна информации, которую мы потребляем в фоновом режиме, — Facebook, телевизор, какие-то другие соцсети, — по большей части на наши текущие решения не влияют никак: они нам ни помогают, ни мешают — ничего. Это просто мусор.
Очень хороший способ делать больше — это загонять себя в такие рамки, что ты вынужден заниматься работой. Например, простая вещь: составлять себе расписание в Outlook, в Google Календаре, где угодно. Когда есть расписание, по нему работать намного легче, чем без него.
— Что еще вы делаете, чтобы быть эффективным?
— Хороший вопрос. Наверное, какие-то специальные вещи, посвященные эффективности, я уже не делаю, потому что с возрастом способность изменяться падает.
Помогают базовые вещи. Я их всю жизнь слышал. Мне их говорили отец, учителя, преподаватели Физтеха. Примерно первые 40 лет своей жизни я думал, что сильно умнее, чем все они, поэтому никого не слушал. Помогает режим. Неважно, какой он, — то есть не очень важно, человек встает в 6 утра или в 10. Важно, насколько регулярно он это делает. 80% времени у человека должно проходить в режиме. Понятно, что мы так устроены, что если мы все время в одном режиме, то хочется повеситься. Поэтому всегда должны быть запланированы отступления.
— Как вы отдыхаете?
— Я лично страдаю от недосыпа всю жизнь. Это проблема, которая преследует постоянно, потому что хочется много сделать. Иногда хожу в кино с детьми, иногда просто что-нибудь делаем вместе.
— Какой последний фильм смотрели?
— Даже не знаю. Если я хожу в кино, то чтобы смотреть на реакцию детей. Мне не очень важно, что смотреть. А вот смотреть, как дети реагируют, — это существенно интересней. А для себя — я даже не знаю, Kingsman последний раз смотрел. Мне очень понравилось. Хороший фильм, хорошо снят.
— Как вы считаете, сколько российская и мировая экономика теряет от киберпреступности?
— Я не считаю, но есть много других людей, которые считают. Вот cyber ventures насчитали 3 триллиона сейчас и 6 триллионов — к 2020 году. Конечно, напрямую посчитать нельзя, и цифра пугающая, огромная. Просто надо понимать, что тут считают все вместе: потери от порчи данных, потери самих данных, фальсификации данных, украденных финансовых и интеллектуальных ресурсов trade secrets и прочего.
— Как вы думаете, хакеры бывшими бывают?
— Смотрите. Слово «хакер», вообще говоря, получило отрицательный оттенок, наверное, в 80–90-х годах. Вообще говоря, изначально это крутой специалист в информационных технологиях. Я ровно так и воспринимаю это слово. Хакер — это совсем не обязательно человек, который ворует деньги или вирусами стирает ваши данные. Кроме того, многие люди занимаются хакерством, даже сами об этом не зная.
Когда я работал в компании Parallels, мы занимались относительно тонкими вещами в ядре Linux и Windows. И в некоторый момент код одного нашего программиста нашли в коде нашумевшего тогда трояна под названием «Зевс». Была целая сеть по всему миру. ФБР пришло к нам в компанию, и они сказали, что, конечно, нашего сотрудника, как только он вступит на землю США, арестуют. Но мы всегда были компанией, которая выполняет законы во всех странах мира. Мы поговорили с человеком. Выяснилось, что он выкладывал какие-то куски кода из своих работ, которые ему казались интересными, в открытый доступ, и подписывался своим реальным рабочим е-мейлом. И вот так этот кусок попал в этот «троян» или еще называют «зловред».
В ФБР, как выяснилось, работают, все-таки, и нормальные люди. Они постепенно разобрались и удовлетворились объяснением. Но вот хакер это или не хакер? Нет, он не хакер, он не хотел ни у кого украсть денег, он просто делился какими-то идеями. Есть ли у него квалификация для того, чтобы быть хакером? Да, конечно.
Поэтому человек, который ворует, всегда у меня вызывает желание, как минимум, внимательно поговорить и понять, что же произошло. Но в целом я предпочту с такими людьми не работать. Потому что у человека, который занимается противоправной деятельностью, что-то в голове слегка сдвинуто.
— Кто движется быстрей: тот, кто защищается, или тот, кто ворует?
— Конечно, те, кто атакует, движутся всегда быстрей. Это по определению. Нет никакого смысла делать броню лучше, если не существует пулемет, который ее способен пробить. Так и здесь: если нет хакеров, зачем защищаться?
Но сложность человеческой природы и наличие в человеке одновременно хорошего, плохого, ужасного, прекрасного приводят к тому, что есть люди, которые занимаются попытками взломать вашу систему, узнать ваши секреты или украсть ваши деньги. Соответственно, появляются люди, которые им противодействуют.
— То есть без плохого не было бы и развития.
— Человек, который все время счастлив, — это идиот. Чтобы быть счастливым, нужно быть периодически несчастным. Когда человек входит в перманентное счастье, это значит, что все – мозговая деятельность прекратилась.
Я вот не знаю ни одного человека, который бы периодически не думал, что он полное ничтожество и что все очень плохо. Неважно, на какой социальной ступеньке он находится.
— Будете ли вы влиять на выбор профессии своих детей?
— Не буду. Я, конечно же, постараюсь, чтобы они получили неплохую естественнонаучную базовую подготовку в школе, и, если захотят, в вузе, но чем будут заниматься, они должны будут выбрать сами. Кто-то сказал, что самая большая трагедия детей — это жить непрожитую жизнь их родителей.
Я, когда был молодым, долгое время считал, что человек рождается чистым, как заготовка в клонировании, что залили в мозг — то и будет. Но сейчас, глядя на своих детей, понимаю, что это не так. У них разные способности, разные характеры. У каждого ребенка есть своя уникальность, поэтому делать выбор за него, мне кажется, как минимум, несправедливо по отношению к этому ребенку.
— У вас еще такой опыт есть, который сейчас для Физтеха, наверное, кажется чем-то удивительным, — во время учебы в армию попали. Как это повлияло на вас?
— Опыт был, конечно, интересный. Во-первых, это были 80-е годы, когда газеты уже вовсю писали, что хуже Советской Армии только советская тюрьма — и то непонятно, так ли это. Дедовщина и прочее. Когда начитался всех этих вещей о том, что приличного солдата бьют примерно 16 часов в сутки, было страшновато.
Но там тоже люди. Просто в армии быт неустроенный, который рождает какие-то кривые эффекты во взаимоотношениях. Но, в принципе, если бы у меня был выбор, думаю, что я сейчас бы не пошел в армию. Потому что никакой особой нужды ходить в армию, если вы не хотите стать генералом, просто нет. Все рассуждения на тему, что это помогает стать мужиком или закаляет характер, — какое-то недоразумение. Хочется закалить характер — ну, пробеги триатлон Ironman. Это не так легко. Я с уважением отношусь к тем людям, которые способны это сделать.
— Можете назвать одно или два события, которые вашу жизнь перевернули?
— Это сложный вопрос. Мне-то сейчас кажется, что таких событий не было. Но вот что действительно сильно влияет на мировосприятие — это рождение и смерть людей. В свое время была такая социальная реклама по телевизору: «Позвоните родителям». А люди, особенно молодые, как-то плохо ее понимают. Потому что молодость эгоистична. Когда человек уходит, понимаешь — все, больше шансов нет. И все, что ты не сделал, — не приехал вечером, не позвонил по телефону — этого уже никак не наверстать.
— Повлияло ли рождение детей на ваши взгляды, отношение к каким-то вещам?
— На многие — да. Дети сильно влияют на восприятие жизни с точки зрения категоричности. Я всегда был категоричен, иногда даже авторитарен. Считал, что если у меня есть мнение и если я его себе логически обосновал, то оно так и есть. И если человек не понимает этого, моя задача была либо объяснить ему, вдолбить помимо его воли свое мнение, либо понять, что этот человек очень плохой и больше с ним не общаться.
Вообще, диктатура — это хороший способ управления, если говорить о достижении результата за короткое время в небольшой группе людей. Если пять человек на лодке тонут, никакой демократии быть не может. Должна быть абсолютно жесткая дисциплина. Должен быть командир, который четко раздает приказы, если нам повезло, и этот командир не идиот, мы выживем. Если будет демократия, мы точно утонем.
Но чем дольше период времени и чем больше людей вовлечено, тем хуже работает авторитарный способ управления. И лучше работает способ, когда людям приходится договариваться. В идеале складывается такая ситуация, что каждый работает для достижения своей цели и, соответственно, он сверхмотивирован.
— Есть ли какие-то вещи, которые, когда вы были студентом, вам были вообще не очевидны или казались неверными, а сейчас вы желали бы донести до себя того те принципы, которых теперь уже придерживаетесь?
— Когда я был студентом, я, например, совершенно не понимал важности гуманитарной части образования. Причем под гуманитарной частью я не подразумеваю историю или литературу, которые важны, потому что определяет культуру человека. В первую очередь, имею в виду социальные науки: социологию, психологию, даже какую-нибудь биологию с уклоном в биохимию.
Я считал, что если буду очень хорошим профессионалом, — неважно, ученым или инженером, то всегда найду работу, и это обеспечит мне успешную жизнь. На самом деле, это не так. Большинство наших ценностей вне контекста человечества вообще не имеет никакого значения.
Вот представьте, от киберпреступности мировая экономика теряет 6 триллионов долларов. Если бы мы сейчас сидели на какой-нибудь Альфа Центавре, какая нам разница: 6 триллионов, 600 триллионов? Вообще, что это такое — доллары? Деньги не имеют смысла вне общества. И даже многие наши достижения вне общества не имеют смысла. Поэтому понимать, как работает общество, что из себя представляют люди, — это очень важно. Физтех, к сожалению, этого понимания дает мало.
— Вы уже сказали, чего вам Физтех не дал. Что же он вам дал?
— Физтех дал три вещи. Первое: четкое понимание, что человеческой трудоспособности нет предела и что это развиваемый ресурс. Среди преподавателей и студентов МФТИ считается, что человек, который может много работать, — это человек, которого стоит уважать. Если бы на Физтехе верили, что крутой — это тот, кто способен у бабушки в трамвае вытащить кошелек, все бы физтехи воровали. Поскольку здесь считают, что «крутой» — это тот, кто может «заботать» кванты, — здесь «ботают» кванты.
Вторая вещь — это хорошее классическое естественнонаучное образование. Я очень многое забыл. Некоторые вещи даже никогда и не понял. Но, тем не менее, в среднем это дало хорошее образование. Вместе с трудоспособностью это позволяет разбираться в любых других вещах.
Еще Физтех дает социум. Я, как многие молодые физтехи, в общем-то, интроверт и стесняюсь людей, особенно это было заметно в молодости. Но и сейчас бывает так, что иногда с незнакомым человеком я не могу найти тему для разговора, ну вот не могу. И даже неудобно себя чувствую. Но когда человек говорит, что он физтех, — все, это как Icebreaker. Потому что я понимаю, что он тоже ходил в ту же столовую, условно говоря, жил в тех же общежитиях. Если сказать: «Гога Борачинский», — человек знает, о ком идет речь.
— Вы себя кем в первую очередь ощущаете: предпринимателем или ученым?
— Я, конечно, не ученый, а, скорее, инженер, которому приходится заниматься предпринимательством.
Вообще в молодости я считал, что быть профессионалом очень почетно. А потом мне мой папа сказал, что профессионал — это всего лишь человек, который сделал одно и то же три раза. Первый раз мы делаем плохо, второй раз делаем лучше, а на третий становимся профессионалами и дальше можем эту задачу повторять.
Мне, как и большинству физтехов, неинтересно делать одно и то же. Наоборот, нравится браться за задачи, которые изначально кажутся нерешаемыми. И, с этой точки зрения, разделение: инженер, предприниматель, бухгалтер — не имеет большого смысла, потому что в работе, особенно в стартапе, вообще нет разделений. Сегодня я инженер и делаю продукт. Завтра я HR, еду нанимать какого-то талантливого инженера и танцую перед ним особый танец, чтобы он поверил, что с нами надо работать. Послезавтра я вообще разбираюсь с претензиями, например, налоговой, — «сам себе» юрист и бухгалтер. Приходится заниматься всем.
Важно быть не профессионалом, способным делать что-то одно, а быть человеком, который способен решать все более сложные и более комплексные задачи. Мне кажется, что подход «есть работа — и я ее работаю» существенно лучше, чем говорить «нет, это не мое, я способен только вести бухгалтерию по стандарту GAAP», потому что это сильно лимитирует способность человека к развитию и его способность быть полезным для людей в своей команде и в широком смысле слова. А это очень важно — быть полезным для людей. В сущности, успех в жизни – это проявление того, насколько ты полезен для окружающих людей и общества.
— Вы говорите, что вы больше инженер. Но на Физтехе инженерного образования как такового и нет. Как вы считаете, нужно ли это как-то изменить или и так сойдет?
— Мне кажется, то, что Физтех делает с попыткой добавить Life Science и Computer Science — это очень важно и правильно. Я бы еще выделил квантовый компьютер как отдельную тему, потому что здесь огромный потенциал и главное — поле пока не пахано. Еще можно свою поляну и засеять, и пожать.
Менять МФТИ именно в сторону инженерного образования совершенно не надо. Инженерное образование — не хочу обидеть инженеров, потому что сам во многом инженер, — это все-таки выпуск огромного количества людей предсказуемого качества. Физтех же выпускает, пусть и гораздо в меньшем количестве, людей, которые способны заниматься фактически чем угодно, и в этом его главное качество. Физтех, выпускающий 10 тысяч человек в год, — нонсенс, он просто умрет мгновенно. Выпуск около тысячи — это правильное число для того, чтобы обеспечивать высокое качество всех людей. Если часть этих людей захотят стать инженерами, они станут. Если часть этих людей захотят стать министрами иностранных дел Украины, они станут.
— Сейчас часто у физтехов на 3-м, 4-м курсе такой приходит кризис: «Куда я иду? Что дальше?» Когда вы поступали на Физтех, у вас было видение своего пути, которое потом в какой-то момент резко изменилось? О чем мечтали?
— Этот кризис приходит постоянно. Вообще говоря, к моменту, когда я получал диплом, Советский Союз разваливался. И у меня была мечта, чтобы устроиться на работу в западную компанию и получать зарплату 500 долларов в месяц. Я считал, что, в принципе после этого можно расслабиться. Поэтому про эти мечты говорить, по-моему, бессмысленно. Они меняются в процессе достижения целей очень сильно, часто на противоположные.
Да, бывают периоды, когда то, к чему ты шел, кажется ложной целью. Во-первых, это не обязательно ложная цель, а во-вторых, это естественно. «Зачем я иду? Зачем я учусь?» — это какая-то глупость. Мы все не очень понимаем, зачем мы что-то делаем. Невозможно так запланировать идеально свою жизнь в 17 лет, или в 10 лет, или даже в 25 лет, что «заниматься я буду только тяжелой атлетикой, учить я буду только физику, и вот, соответственно, через 40 лет я буду первый чемпиона по пауэрлифтингу, получивший Нобелевскую премию». Ну это невозможно, это бессмысленно.
Ставьте амбициозные цели. Да, на пути к их достижению будут провалы. Все мы люди, и нам свойственно ошибаться. Надо просто не останавливаться и идти дальше. Цели меняются. Мне очень нравится цитата Черчилля на эту тему: «Успех – это умение двигаться от неудачи к неудаче, не теряя энтузиазма».
— Сейчас у вас какая цель?
— Сейчас у меня цель — естественно, Acronis. Я считаю, что у Acronis есть возможность вырасти в 10 раз или даже больше. Сегодня почти все, что нас окружает, это данные. В Acronis мы создаем софт по сохранению данных, удобный в использовании, полезный большому числу людей. Поскольку важность данных в мире растет одновременно с их количеством. Здесь появляется и много научных задач, которые необходимо эффективно решить. Поэтому у нас есть потребность и возможность, чтобы расти. Поэтому мы занимаемся Acronis, чтобы это осуществить.
— Может быть, у вас есть какая-то цель, не касающаяся бизнеса? Например, выучить новый язык или пробежать триатлон?
— О, это есть. Пробежать триатлон не хочу, потому что все хорошо в меру. Мой подход к физкультуре немного другой: это должно поддерживать наше здоровье. Спорт важен, потому что он сильно улучшает наше качество жизни по многим направлениям. Первое: человек лучше себя чувствует, медленнее стареет. Кроме того, спорт очень сильно стабилизирует психику. Он в этом отношении действует практически так же, как транквилизатор.
А марафон — это тяжелое испытание для организма. Его, может быть, имеет смысл бегать для того, чтобы сказать: да, я достиг. Но регулярно этим заниматься кажется немного странной модой. Я понимаю, что эти люди испытывают огромное удовлетворение: там эндорфины просто зашкаливают, из ушей льются, когда они свой триатлон пробегают. Но нагрузка на организм, на суставы слишком большая.
— А язык какой будете учить?
— Я очень долго собираюсь и никак не могу начать. Сначала я хотел выучить китайский. И даже нашел native speaker teacher. Но китайский — это взрыв мозга. Его надо учить в более молодом возрасте. Мне кажется, что для меня это будет просто потеря времени, хотя кто знает. Но язык все-таки выучу. Надо определиться, немецкий или испанский. Немецкий мне просто нравится, потому что он слегка, если хотите, «лающий». А испанский скоро будет вторым по важности языком в мире после английского, если уже не стал.
Почему важно изучать второй язык? Есть медицинский доказанный факт, что после 40 лет у человека начинает снижаться способность запоминать вещи. И я часто ловлю себя на этом: у меня выпадают слова или фамилии из головы. 20 лет назад у меня память работала как часы. А изучение языков — это тренировка, которая позволяет мозгу сопротивляться болезням Альцгеймера и Паркинсона.
— Последний вопрос. Когда начинать уже поздно?
— Никогда не поздно, вообще никогда. Пока человек живой, ничего не поздно.
В одной из книг я читал про Сталина: человек лежал на нарах и размышлял о том, что ему 40 лет, у него нет ни семьи, ни денег, ничего, и он, в общем-то, криминальный уголовник, который просто-напросто каким-то полусумасшедшим большевикам ворует деньги из банков. И потом этот человек через небольшое время оказался во главе крупнейшей страны мира. И, в общем, мы можем долго говорить о том, что он — злой гений, добрый гений, негодяй, не негодяй. Но по большому счету то, что он оставил огромный след в истории, — этого отрицать нельзя. А до этого ему точно так же казалось, что «все, уже поздно, я просто-напросто мелкий воришка: зашел, дал охраннику в морду, схватил тысячу рублей и убежал».
В определенном смысле, умение не сдаваться до последнего и является тем, что делает человечество великим. Нам знакомы фантастические истории, когда люди, оказавшись, казалось бы, в безысходных ситуациях, продолжали бороться и чего-то достигали. Поэтому я всецело разделяю мнение, что человек — это удивительное существо, которое способно «выстрелить», главное никогда не сдаваться. Собственно, именно этого я и хочу пожелать вашим читателям: «не сдавайтесь, боритесь до последнего и тогда вы сможете достигать самых амбициозных целей».
Редакция журнала «За науку» выражает благодарность Физтех-Союзу за помощь в организации интервью.
